Беженцы

Всё началось с дивана. Или с отпуска. Нет. С возвращения из отпуска — потому и были крайне желательны перемены. А как женщина осуществляет перемены? Меняет причёску, имидж, работу, делает перестановку в квартире. По крайней мере, я. После нынешнего отпуска захотелось именно перестановки. Ничего не придумывалось оригинального, пока не озарило, что один диван — явно лишний. К такому выводу я уже приходила однажды, но выбросить его было жаль. А тут вдруг спасительная мысль в голову пришла, что его нужно отдать кому-то, кому он понадобится, раз мне больше не нужен. Ведь, это у меня он лишний, а город большой – люди разные, вдруг кому-то вещь придётся «ко двору»?! Зашла на сайт авито, посмотрела, что пишут другие люди. В основном все писали, что отдают диваны «даром» за бутылку «вискаря» или коньяка «Хеннесси» или ещё за что-либо. Я написала объявление, где главным условием был самовывоз и самовынос – диван был ооочень тяжёл. Пару дней никто не звонил. Потом звонит женщина с таким же редким именем, как моё, и рассказывает историю, которая и заставила меня сегодня «взяться за перо».

Шесть лет назад она сдала свою комнату в самом центре города за копейки женщине, приехавшей из Украины. За копейки – это за коммунальные платежи. Я думала, что таких людей больше нет (только одна моя подруга осталась — точно так же она сдаёт жильё мне, за что я не устаю благодарить Бога и её!). Поскольку астма не позволяла ей постоянно жить в городе, они с мужем почти всё время жили на даче, а потому со своими жильцами почти не виделись. И не знали, что те поменяли замки, а недавно и вовсе съехали, не заплатив за последний месяц и прихватив с собой абсолютно всю мебель, «даже лампочки все выкрутили!». Когда же моя рассказчица позвонила своим бывшим жильцам, поинтересоваться тем, куда испарилась мебель, та весело ответила:

— Ты знаешь, мы подсуетились и получили бесплатно квартиру, нам же нужно было её как-то обустраивать!

Честно говоря, я не поверила своим ушам! Как это нужно «подсуетиться», чтобы БЕСПЛАТНО получить квартиру не в Новом Уренгое, Сыктывкаре или Анадыре, а в Санкт-Петербурге! Оказалось, что её сын приехал из Донецка и получил статус беженца – так, по крайней мере, она рассказала. Людям  дали квартиру, они забрали всю мебель из съёмной, выкрутили лампочки и «были таковы»!

На протяжении последнего года в каждом (я уверена) храме нашей страны в конце Литургии молятся о даровании мира нашим украинским братьям. По крайней мере, в тех, которые посещала я. Никогда раньше (до этой войны) ни я, ни кто-либо в моём окружении не делили украинцев, белорусов и русских на разные национальности. К своей коллеге из Херсона я относилась, как к русской — просто женщине из другого города — как тверичанка, например, к петербурженке. При просмотре новостей слёзы катились градом, и молитва сама собой возникала в голове.

Во время отпуска я разговаривала с двадцатишестилетним сыном подруги из небольшого города в Псковской области. Он как-то с горечью высказался о том, что сейчас беженцам из Украины предлагаются рабочие места с заработной платой, превышающей его зарплату в два раза! Я как-то рассеянно пожурила его, сказав, что-то вроде: представь, люди лишились всего, им начинать нужно всё с нуля – будь милосердным, дорогой. Несколько дней спустя ехала из деревни в поезде с одноклассником сестры (парень тридцатипятилетний), который живет в небольшом посёлке с железнодорожной станцией. И он тоже, как-то так грустно вздохнул, что своим (местным жителям) работу не найти, а приезжих украинских беженцев успешно трудоустроили, да ещё и жильём обеспечили. Ему я тоже напомнила о милосердии. Но сегодняшний рассказ меня — как бы это так правильно описать – изумил и потряс! В душе забушевал ураган противоречия. От моего «милосердия» мало что осталось, то есть, оно как раз и боролось с .. разными другими «справедливыми» мыслями! Уверена, так или иначе думающая часть населения России «борется». Потому что мы — русские — в большинстве своём добрые и гостеприимные люди. Но многим из этого большинства приходится буквально выживать с сегодняшнем мире. И, когда мы слышим, что кому-то после катастрофы дают огромные (по обывательским меркам) деньги или квартиры или дома, обострённое «чувство справедливости поднимает голову», и мы уже не хотим быть ни гостеприимными, ни добрыми. И вообще хотим, чтобы нас оставили в покое.

На всё воля Божья. Наверное, всегда найдутся вандалы – так я называю не только разрушителей художественных ценностей, но и людей, наживающихся на чужом горе, потому что слово «цинизм» что-то слишком мягко звучит в этом контексте. Сегодня смотрела программу «Воскресное время»  и плакала в очередной раз. О людях. О детях. Мужчин мы перестали встречать — ну, правильно. Вон они в Донецкой области воюют. Один про игру «Зарницу» в школе вспоминает и о том, что не предполагал, что такой предмет, как НВП через тридцать лет ему пригодится для того, чтобы  свой город защищать! А сам слёзы глотает, отвернувшись, потому что их семеро оставалось на высоте Саур-Могила. Из восемнадцати. Против тридцати девяти танков. Другие отвечают пару фраз и тоже отворачиваются. Вчера читала статью о том, как люди ждут во временном пристанище, когда же им найдётся местечко хоть где-нибудь, чтобы пристроить измучившегося ребёнка и выйти на новую работу! А позавчера — о том, что вокруг города буквально лагеря беженцев. Тех, которые не смогли «подсуетиться» и им всем нужна наша помощь и участие, дорогие. Кто чем может.

Потому в конце концов милосердие и побеждает в борьбе со «справедливыми» мыслями о том, что «нам самим мало» и «понаехали тут». Потому что не дай нам никому, Господи, узнать, каково это, когда ты «хуже татарина».

Р.S. Я не знала, что очень уважаемый мной протоиерей Андрей Ткачёв (едва ли не самый известный православный священник, служащий на территории Украины) тоже недавно вынужден был переехать в Москву. Три года назад он писал на своём сайте:  
 «Мы, восточнославянская православная цивилизация, никогда не были никому рабами. Мы победили во многих войнах и смирили хазар и татар, Наполеона и Гитлера. Перечень битых нами врагов занимает долгие страницы справочной литературы. Но то был «малый джихад». Теперь нам предстоит борьба за истину, умная борьба в войне, которую никто не объявлял, но которая, тем не менее, ведётся. Пока мы проигрываем в этой войне. А пленных на этой войне не берут. В ней воюют на полное уничтожение.

Прославить Бога и защитить человека — вот задача православной цивилизации, богочеловеческой цивилизации по своему призванию. Не надо откапывать дедовскую винтовку. На той войне, которая ждёт наших усилий, нужно не стрелять, а молиться; не разбираться в устройстве гранатомёта, а обладать умением объяснить Символ веры и вскрыть тайную ложь в заманчивой на первый взгляд идее.

Это наш джихад, наш великий православный джихад..». А спустя  несколько дней у него же: «..Россия, прими Христа в образе беженца, стучащегося в дом твой..»